Государев острог

В историческом процессе становления первых русских городов Сибири выявлялись не только своеобразие сибирского градостроения, но и общерусские тенденции. Сибирский город хотя и был наследником среднерусского, но на ранней стадии имел несколько иные социально-экономические основы, проявившиеся в его общей структуре, облике.

Эпоха освоения просторов Сибири совпадает с бурным ростом городов европейской части страны; при этом многие города Центральной России к тому времени уже стали городами в экономическом смысле слова, потеряв функции крепости. Активно происходивший процесс дифференциации сельского населения способствовал выделению ремесленников и торговцев, образующих самостоятельную группу жителей городских посадов.

Иное положение сложилось в это время в Сибири, где долгое время большая часть русских городов оставалась укрепленными административными пунктами ясачных районов.

Первое время в сибирских городах-крепостях не было жителей, из которых бы формировались торгово-ремесленные посады. Крестьяне, двигавшиеся вместе или вслед за служивыми людьми, стремясь завести пашню близ крепости, становились первыми жителями городов. Когда крестьяне покидали город и уходили в слободы, деревни и заимки, при крепостях селились ссыльные, беглые, отставные казаки, т. е. состав населения, не имевший навыка и средств для ремесла и торговли. Поэтому главным занятием посадского населения оставалось земледелие, — сибирский город сам порождал деревню.

Развитие сибирского города как хозяйственного организма шло медленно и с трудом; не способствовали его расцвету и богатые ясачные сборы. Писатель середины XVII в. насчитывал в Сибири «больших и средних больше сорока городов, кроме пригородков», а денежных доходов с них едва хватало на уплату жалованья служивым людям, в то время как о ясаке сообщалось: «а чаять тое казны приходу в год больши шти сот тысяч рублей»¹, что составляло треть всех государственных доходов, но это богатство исчезало из Сибири.

Природные ситуации размещения сибирских городов. Слева направо: Киренск, Ишим,
Нерчинск, Тюмень, Красноярск, Томск, Тобольск,
Ачинск, Верхотурье,Баргузинск, Нарым, Березов, Туринск, Мангазея, Енисейск, Иркутск, Тара,
Якутск, Селенгинск, Верхнеудинск, Нижнеудинск, Рис. автора
Источник: ГОСКАТАЛОГ.РФ

Ранний сибирский город был прежде всего звеном государственной налоговой системы, что иногда определяло и перспективы его развития. Так, например, некогда знаменитые города Пелым, Березов, Нарым, Сургут, Тара, Кетск и даже сказочная Мангазея потеряли былое значение, потому что эти районы обеднели промысловым зверем.

Значительное влияние на темпы роста города оказывало их расположение на торговых путях. Так, незначительные остроги Нерчинск, Селенгинск, Удинск, Иркутск, Енисейск и др., оказавшиеся на торговых путях, стали быстро расти; транзит оживил Томск, Тюмень, Тобольск и Верхотурье.

Там, помимо ремесленников, оседали ямщики, судостроители, мелкие торговцы и крупное купечество; подобные города, сохраняя крепости, начинали обрастать посадами и все больше походить на своих среднерусских собратьев. В ряде городов (например, в Енисейске) к XVII в. образовались немалые посады, но все же во всей Сибири насчитывалось лишь 1267 посадских дворов, в то время как только Москва в 1678 г. имела 5329 посадских дворов.² Сибирские города формировались не столько выделением ремесленников и торговцев из состава местного крестьянства, сколько приезжавшими из центральных районов страны посадскими.

Панорамы центральных частей сибирских городов. Сверху вниз: Илимск, Иркутск,
Верхнеудинск, Тобольск, Томск, слева вверху: план верхней части Тобольска из
«Служебной чертежной книги» С. Ремезова и план верхней части Тобольска 1763 г.
Источник: ГОСКАТАЛОГ.РФ

Первоначальное назначение сибирского города особенно сказалось в выборе места для его основания. Как правило, они ставились в тех местах, где водился соболь, т. е. преимущественно в северных лесных и тундровых районах, и непременно там, где проживало местное население. Однако города эти не основывались на местах туземных городков, хотя последние часто имели хорошие земляные укрепления, а строились рядом или неподалеку от городка местного князька, как это имело место с Епанчой в Туринске, Эюком в Якутске, Бардаком в Сургуте, Тояном в Томске и т. д. Только давно покинутые городища (Явлу-Тура) изредка приспосабливались под русское поселение (Ялуторовск).

Остроги и города, как правило, ставились при слиянии двух, а иногда и большего числа рек, что создавало возможность «многолучевой» связи с прилегавшей территорией. Природа предоставляла множество мест, удобных для размещения крепостей, но они возникали только там, где топографические условия совпадали с экономической целесообразностью.

Ясачный район не всегда совпадал с географическими удобствами, но экономическая целесообразность обычно в таких случаях брала верх. Остроги порой ставились среди болот или на низких берегах рек, заливаемых в половодье, но стойко держались, пока были необходимыми.

Схемы планов сибирских городов начала XVIII в. Рисунки В.И. Кочедамова
Источник: ГОСКАТАЛОГ.РФ

Основатели крепостей предпочитали места в узких перешейках речных петель, где крепость замыкала горловину, за которой в относительной безопасности можно было разместить селитьбу (Киренск, Ишим, Нерчинск). Успехом пользовались мысовые участки, когда три стороны крепости могли опираться на береговые кручи и только одна — «приступная», «полевая» — принимала удар неприятеля. В этом случае перед крепостью возникал посад, часто со своей стеной (Тюмень, Красноярск, Томск, Тобольск, Ачинск, Верхотурье). Удобными считались и места, когда к большой реке подходили близко расположенные друг от друга притоки реки или овраги (Баргузинск, Нарым, Березов, Туринск, Мангазея). Если не было перечисленных условий, крепости ставились на высоком берегу реки или в ее пойме, но в местах, где за пределами берегового вала лежали болота, препятствовавшие неожиданным налетам на крепость (Енисейск, Иркутск, Тара, Якутск). Порой не имелось и таких условий, тогда крепости располагали на складке местности или на берегу, имея открытыми три стороны (Селенгинск, Верхнеудинск, Нижнеудинск). Эти примеры подтверждают, что главным фактором при основании крепости были не топографические условия, а интересы внутренней политики, экономический стимул. Географическая среда здесь участвовала только как ареал расселения налогоплательщиков, место хорошего промысла с удобными транспортными связями.

Воротные башни сибирских городов. Реконструкция В.И. Кочедамова.
Слева направо: Старомангазейского, Илимского, Тарского Илимского, Томского, Томского,
Якутского, Албазинского, Новомангазейского
Источник: ГОСКАТАЛОГ.РФ

Крепость строилась первой и занимала самое выгодное и эффектное место. От нее в ясачные районы, на пашни, покосы и в соседний город прокладывались дороги, сходившиеся к главным воротам. Между береговой дорогой и рекой ставились первые дома посада. Река больше других географических факторов привлекала поселенцев; она была главным путем летом и зимой, с нее открывался красивый вид на поселение, к чему не безразлично относились и первые жители Сибири; возникало как бы три полюса притяжения жилья — река, дорога и крепость.

К обычной двухчастной структуре города, состоящего из крепости и посада, со временем добавлялись слободы и монастыри. Первые, в отличие от посада, имели однородный состав населения по характеру занятий или национальности. Так, в Тюмени за Турой издавна сложилась Татарская слобода, а рядом слобода русских кожевников, за Тюменкой — Ямская слобода. В Тобольске, в устье Курдюмки, на берегу Иртыша почти с основания города существовала Татаро-бухарская слобода, а в конце Нижнего посада селились ямщики, бронники. Татарская слобода имелась и в Туре. По профессиональным признакам селились жители Енисейска, его знаменитые железоделатели и плотники жили в особых улицах, прилегавших к р. Мельничной. Слободы сибирских городов не представляли четко обособленных образований, но тенденции к этому намечались. Так, якутские воеводы селили отдельно ссыльных, военнопленных ливонских войн и раскольников. Помимо посада, в Якутске была еще и купеческая слобода.

На особом положении были монастыри. Они играли серьезную роль в обороне, наравне с крепостью принимая на себя удары неприятеля.

Застройка ранних сибирских городов практически никем не регулировалась. Основные планировочные элементы ранних сибирских городов формировали случайности или не ясные еще нам закономерности. Создателем городов был народ, возводивший их согласно традициям. Так, жители Новой Мангазеи (Туруханска), еще в середине XVIII в. обитавшие в домах с деревянными дымницами, «образа строения своего не переменяли, не хотя отступать от прежнего отцовского плана».³ По мере роста посада сибирского города новые переселенцы, боясь потерять плечо соседа, пристраивались как можно плотнее. Компактность была непременным условием успешной обороны, так как сокращалась протяженность острожной стены, находившейся в соответствии с числом воинов гарнизона. Когда посад Пелыма перерос эти возможности, воевода приказал снести часть жилых дворов и сократить стену. Но требование компактности приводило к чрезмерной скученности застройки, крайне опасной при частых пожарах

Балансирование между стихийным разрастанием посада и необходимостью его концентрации существенно сказалось на планировке ранних городов. Рисунок их планов представлял как бы треснувшую в половодье льдину — в мозаике кварталов едва прослеживаются главные транзитные направления. В Баргузинске и Верхневилюйске одиночные дворы и группы дворов свободно расположились на удобных участках, здесь еще не было и намека на улицы и дороги. Очевидец, наблюдавший селения на р. Анадыри в XIX в., сообщает: «Все постройки очень разбросаны; чего-либо похожего на улицу совершенно нет; каждый дом стоит отдельно, и хозяин его не обращает никакого внимания на то, какой стороной обращен он к соседнему: заботятся главным образом только о том, чтобы окна были обращены на юг».⁴

В названных примерах границы городов не были закреплены. По-видимому, так же началась застройка и Ишима, но вскоре встретила препятствия дальнейшему расширению в виде рукавов реки на западе и востоке, болота на юге и крепостной стены на севере. Оставалось только уплотнить застройку территории, между старыми дворами ставить новые. Но и здесь еще с трудом прослеживаются зачатки уличной сети. Это скорее транспортные и скотопрогонные дороги, чем городские улицы, привлекающие к себе дома.

Вероятно, в ранних сибирских городах формирование улиц происходило так же, как и в древнем Новгороде, где можно проследить этот процесс на протяжении X–XV вв. Там первые постройки также не были ориентированы на дороги, даже при уплотнении застройки они подходили к проездам случайными поворотами и лишь при последующих перестройках развернулись лицевыми фасадами, создавая обстройку улицы.

Трудно установить какую-либо систему в застройке Томска, Ялуторовска, Якутска, Сургута, Нарыма, Ачинска и Канска XVII в., где слабо намечались только звездообразно расходящиеся направления от крепости на периферию.

В том случае, когда город стоял на мысу, его территория представляла как бы секторальную вырезку из paдиально-кольцевой системы. Когда же он прилегал к берегу, то планировка вписывалась в половину круга. К кремлю примыкало открытое пространство гласиса. От него вдоль дорог расходился веер основных улиц.

Острожные стены, прикрывавшие посад и выходившие концами к берегу реки, время от времени переносились дальше от кремля, оставляя четкие кольцевые направления и создавая новые. Такая система заметна на планах городов Тюмени, верхней части Тобольска, Красноярска, Туринска, Тары.

Наряду с радиально-кольцевым возникало и линейное расположение улиц. Это, естественно, получалось при условии, отмеченном еще Павлом Алеппским, посетившим русские города в XVII в.: «Все дороги проходят через середину городов, причем путешественник вступает в одни ворота и выезжает в другие, а потайных дорог мимо города вовсе нет» ⁵. На примере городов Илимска и Селенгинска видно, как их посады растянулись вдоль берега и параллельной ему дороги.

В посадах городов Верхнеудинска и Березова было уже несколько продольных и поперечных улиц, и они приобретают относительно регулярный характер. Здесь перекрестную планировку определили контуры прямоугольных посадских стен и расположение ворот. Подобная же «регулярность» прослеживается в планах Енисейска и Верхотурья. По свидетельству очевидца, в Тюмени в 1719 г. «улицы прямы, и дома строены по прямой черте» ⁶ . Порядок в прокладке тюменских улиц сложился давно, по-видимому, еще в 1635 г., когда, ожидая нашествия врага, туда прислали на постоянное жительство 500 стрельцов, построивших свои дома на посаде. Приведенные примеры хотя и являются свидетельством проникновения порядка в застройку сибирских городов XVII и XVIII вв., но они единичны.

Существует тенденция считать проводником регулярности в сибирское градостроение Семена Ульяновича Ремезова, а его чертежи приводить как примеры якобы уже существовавшей там и ранее регулярной планировки. Для проектов зданий Тобольского кремля Ремезов даже пользовался изданными в Европе увражами XVII в., но в области градостроения не шел дальше пассивной фиксации планов городов. Рисунки из его «Чертежной книги Сибири» и «Служебной чертежной книги» не что иное, как условное изображение городов на карте их уездов, сделанное по описаниям очевидцев. Пользуясь ими, нам сейчас трудно составить верное представление о подлинном виде сибирских городов XVII в. Нельзя упускать из виду условность ремезовских планов.

Так, на его плане Тобольска в нагорной части изображены прямоугольные кварталы, давшие некоторым исследователям основание говорить об «организованной застройке всего города» или о том, что «такой квартал состоял из однотипных по форме (обычно прямоугольных) и размеру наделов», и даже привело к выводу о наличии в Тобольске на рубеже XVII и XVIII вв. регулярной планировки «из узких ремесленных кварталов с двухсторонней застройкой» и т. д. ⁷

Наследник изобразительной культуры XVII в., он пользовался обычным в то время приемом выделять главное, нарушая соразмерность частей, подобно тому как на иконах рисовали людей большими, чем окружающие их здания. Изограф не стремился создать иллюзию действительности, а изображал ее сущность, ее смысл. Главным элементом города был кремль, и Ремезов изображает его превалирующим над посадом, хоть посадские стены были много длиннее кремлевских. Столь же условно стройными рядами расставлены и дома, что совсем не говорит о регулярности в застройке этих кварталов. Все это относится к изображениям и других сибирских крепостей. Вычерченные по размерам, указанным в воеводских описях, они приобретают далеко не такие четкие формы и совсем иные пропорции.

Планировка Тобольска — типичный пример постепенного формирования радиально-кольцевой сети улиц, зависимой от положения дорог, берегов рек и постепенного переноса острожных стен, что наглядно доказывает план 1763 г.

Свободная планировка и застройка ранних сибирских городов гармонически сочеталась с природным окружением. При выборе места большое внимание уделялось и красоте окружающего пейзажа. Когда в 1628 г. А. Дубенский определил место для Красноярского острога, он характеризовал его как «красно гоже», т. е. очень хорошее во всех отношениях. И действительно, сибирские крепости часто занимали эффектные кручи в развилках рек или стояли на обрывах высоких берегов на фоне вечнозеленых гор, массивов вековой тайги. Город естественно возникал среди природного окружения, сливался с ним, становился его частью.

Горожанин, строитель своего города, живя в окружении природы с ее естественно мягкими контурами, в своем творчестве чутко воспринимал изящество этих пластических сочетаний. Пространство города не расчерчивалось резко, а как бы «лепилось» — в этом была своя эстетика.

Градостроительный комплекс возникал не только как следствие породивших его материальных условий, но и отражал богатство эстетических принципов эпохи образования первых сибирских городов, когда в градостроении главным было стремление к ансамблевому решению (подобно тому, как отдельные литературные произведения сводились в большие сборники). Отдельные здания объединялись в комплексы; в них частное, как бы оно ни было удачно, служило только ступенькой к выражению главной градостроительной особенности городского «организма», — кремли обычно концентрировали самые выразительные сооружения городов. Шатровые башни кремлей, колокольни и храмы были видны отовсюду. Цельности восприятия способствовала и цветовая гамма основного материала — дерева, от грубых мостовых до изящного лемеха кровель башен

Основному ядру города вторили здания приходских церквей. Их вертикали были акцентами пространственной структуры города и создавали более сложную архитектурно-пространственную среду. Обычно они свободно стояли на небольших площадях, часто окруженные рощицами деревьев. Кремлевские сооружения обогащали панорамы городов, расположенных на плоском месте, как это было, например, в Илимске и Иркутске. Это противопоставление становилось еще более выразительным при размещении кремлей на возвышенности, когда они господствовали над городом, что видно из панорам Тобольска, Томска, Верхнеудинска. Цельности впечатления способствовал и художественный контраст — узкие улицывыводили на обширные торговые площади, над зыбью крыш одноэтажных домов возвышались башни крепостей, запутанному лабиринту улиц противопоставлялась линейная четкость крепостных стен и т. д. Но, может быть, наиболее характерным свойством городского организма того времени была удивительная пластичность: благодаря плавным очертаниям улицы воспринимались отдельными отрезками, замыкаемыми на поворотах кулисами застройки, человек постоянно видел резко преобладавшие по высоте постройки кремля и мог легко ориентироваться. Магистральные улицы приводили к обширной торговой площади у стен крепости. Собственно улице не придавалось большого значения; главные из них, как это известно из описаний Туринска и Тобольска, имели деревянные мостовые; заборы, ворота и хозяйственные постройки определяли их общий вид.

Общественными центрами ранних сибирских городов были обширные торговые площади; одной стороной они часто примыкали к крепостной стене с главными воротами, другой — к реке, где были пристань и торговый берег — одна из древнейших особенностей русских городов. Площади не имели четких границ и формировались несложным набором общественных построек (таможенная изба, кружечный двор, богадельня, приказы, торговые ряды, гостиный двор и церковь), как в Илимске, Иркутске или Енисейске. Но иногда крепость стояла не на самом берегу, а занимала близкую возвышенность. Тогда между площадью и пристанью возникала торговая улица, что видно на примерах Красноярска, Верхотурья, Томска и особенно Тобольска, где гостиный двор находился в нагорной части, напротив него стояли мясные и рыбные ряды и торг с дровами и сеном для жителей Верхнего посада, но основная рыночная площадь сложилась у подножия горы — при взвозе. Там вокруг Богоявленской церкви сгруппировались мясные и рыбные ряды, конный базар, харчевни, амбары и подходила дорога к Казачьему взвозу, при которой находились Московские ряды, таможня, важня, место, где торговали хлебом, и биржа извозчиков. У моста через Курдюмку, на перекрестке продолжения улиц Московской и Знаменской стояли Купецкие и Бухарские ряды, харчевни и общественная баня.

С середины XVII в. в русском обществе все более активно развивался процесс обмирщения, захвативший все области жизни. Пробудился интерес к трудам теоретиков европейского Возрождения, к эллинизму с его четкой системой и регулярностью в застройке городов.

Идеи регулярности застройки и планировки города проникали в жизнь, но силу инерции мог преодолеть только государственный указ. Ареной последовательного внедрения новых принципов стала новая столица на Неве, но еще долго в стране строили по-старому. Возникшие в 1716–1719 гг. крепости иртышской линии — Омская, Семипалатная, Усть-Каменогорская — мало чем отличались от традиционных построек, а селитьба при них не регулировалась.

Только в 1760-е гг. наступил решительный поворот в распространении новых идей на все русское градостроительство.

Публикуется по изданию Кочедамов В. И. Первые русские города Сибири. М.: Стройиздат, 1978. 190 с. Гл.I Градостроительное освоение территории.